Какой мы представляем себе уютную домашнюю кровать в трёх словах? Тёплую, мягкую, безопасную. А что в древнем мире могло отвечать этим требованиям?

К тому же надо учесть, что человек – собиратель не должен сидеть на одном месте. Значит, его кровать должна быть мобильной. Относительную безопасность в мире, где полно крупных хищников, можно ощутить только в присутствии крупных травоядных животных. А кто не хочет себе большую кровать?

Вывод: нужно выбрать самое большое травоядное животное, да ещё и мохнатое, что бы на нём было теплее и мягче спать и приручить его.

Мамонт навьючен, на его спине видно какую-то упряжь и на ней скарб, это видно по сложным линиям и ракушке, которую художник не срезал, а вплёл в сюжет. А большие раковины, как известно человек в «до керамический» период, использовал вместо посуды.

Животные лежат вместе друг на друге, значит сейчас у них холодно. Ближе всего к мамонту лежит медведь, не пещерный конечно, но по внешнему виду какой-то его более мелкий сородич. На нём лежит собака, а укрывшись ухом мамонта, спит какая-то птица. И судя по небольшим крыльям и большим ногам, она скорее родственник нашим курам и петухам.

Камень очень интересно сделан, одна его часть вырезалась по «сырому», потом камень высушили или точнее сказать запекали при высокой температуре, так как видна деформация глубоких линий. Так же ведёт себя глина, если поставить её в печь и предварительно не высушить естественной сушкой. Затем уже сухой камень доработали грубыми сколами. Благодаря этому приёму, появился серо-белый напыл.

Если прищурить глаза и включить воображение, то можно увидеть, что это ночной северный ветер покрыл инеем их морды. Лечь носом к ветру это естественно для животных в дикой природе, особенно когда ветер дует с более опасной стороны ночлега. Так их собственные запахи им не мешают быть начеку.

А человек предпочёл лечь с противоположной ветру стороны. Вот он, укутался в шкуру и поджал под себя ноги. Его поза тоже, говорит, что ему не жарко.

Обратите внимание, что человек, как бы ни участвует в охране ночлега, он явно доверяет своим четвероногим друзьям, а это подтверждает мысль о безопасности такого способа ночевать.

Представьте себе, уровень доверительных отношений между ними. И неужели человек удержал бы кого-то из них рядом, если бы съел их общего друга? Ведь в этом мире нет заборов и дорог и каждое животное, так же независимо, как Вы и может пойти куда угодно, ведь у каждого вида полно сородичей и они легко могут найти себе пропитание.

И опять самый логичный вывод: Нет, человек не ел тех, кого выбирал в друзья.

Трудно определённо сказать, мужчина это или женщина, так как голова его сделана необычной формы, вероятно из за волос, которыми укрыто лицо, что в мороз крайне логично. Скорее всего, художник подсмотрел этот сюжет рано утром.

Вообще спать на мамонте, это очень мудрое решение. К такой «кровати» мелкий хищник не подойдёт, а крупный, не обратит внимания на «костлявого» человека. Заправлять и стирать её не надо, она сама отряхивается и моется, греть тоже не надо, она всегда тёплая, да ещё как «Емелина печь» сама везёт.

А вот охотится на мамонта, при таком видовом разнообразии животных, это как раз, не мудро и не логично.

Кстати говоря, медведь тоже хорошая «кровать».
Это сюжет о человеке, спящем на медведе той же породы, что и на предыдущем камне.

Когда понимаешь стилистику изображений камнеписи, то начинаешь воспринимать их, как фотографии из древнего мира. Которые, погружают тебя в этот момент истории и тогда, жизнь наших предков, становится ближе и понятней. А они знали секреты гармоничного сосуществования с планетой

Это-то чего нашей современной цивилизации очень не хватает. Это сейчас куча нелогичных и не мудрых законов «сходит с рук» чиновникам и депутатам, а тогда мудрость и логика, были для наших прародителей самым главным конкурентным преимуществом в эволюционном процессе, результаты которого, ещё небыли до конца определены. И только благодаря им, они выжили и возглавили нашу планету. А значит, нам есть, чему у них поучится, так как мы, со своей цивилизацией и культурой, которой, кстати, всего-то десять тысяч лет, можем её потерять.